Eduard Bagritsky
(1895-1934)
Арбуз
Свежак надрывается. Прет на рожон
Азовского моря корыто.
Арбуз на арбузе — и трюм нагружен,
Арбузами пристань покрыта.
Не пить первача в дорассветную стыдь,
На скучном зевать карауле,
Три дня и три ночи придется проплыть —
И мы паруса развернули...
В густой бородач ударяет бурун,
Чтоб брызгами вдрызг разлететься;
Я выберу звонкий, как бубен, кавун —
И ножиком вырежу сердце...
Пустынное солнце садится в рассол,
И выпихнут месяц волнами...
Свежак задувает!
Наотмашь!
Пошел!
Дубок, шевели парусами!
Густыми барашками море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
И тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны — навылет!
Сквозь дождь — наугад!
В свистящем гонимые мыле,
Мы рыщем на ощупь...
Навзрыд и не в лад
Храпят полотняные крылья.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море топочет как рынок,
На мель нас кидает,
Нас гонит на мель
Последняя наша путина!
Козлами кудлатыми море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
Я песни последней еще не сложил,
А смертную чую прохладу...
Я в карты играл, я бродягою жил,
И море приносит награду,—
Мне жизни веселой теперь не сберечь —
И руль оторвало, и в кузове течь!..
Пустынное солнце над морем встает,
Чтоб воздуху таять и греться;
Не видно дубка, и по волнам плывет
Кавун с нарисованным сердцем...
В густой бородач ударяет бурун,
Скумбрийная стая играет,
Низовый на зыби качает кавун —
И к берегу он подплывает...
Конец путешествию здесь он найдет,
Окончены ветер и качка,—
Кавун с нарисованным сердцем берет
Любимая мною казачка...
И некому здесь надоумить ее,
Что в руки взяла она сердце мое!..
Азовского моря корыто.
Арбуз на арбузе — и трюм нагружен,
Арбузами пристань покрыта.
Не пить первача в дорассветную стыдь,
На скучном зевать карауле,
Три дня и три ночи придется проплыть —
И мы паруса развернули...
В густой бородач ударяет бурун,
Чтоб брызгами вдрызг разлететься;
Я выберу звонкий, как бубен, кавун —
И ножиком вырежу сердце...
Пустынное солнце садится в рассол,
И выпихнут месяц волнами...
Свежак задувает!
Наотмашь!
Пошел!
Дубок, шевели парусами!
Густыми барашками море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,
И тучи сколочены плотно.
И ерзает руль, и обшивка трещит,
И забраны в рифы полотна.
Сквозь волны — навылет!
Сквозь дождь — наугад!
В свистящем гонимые мыле,
Мы рыщем на ощупь...
Навзрыд и не в лад
Храпят полотняные крылья.
Мы втянуты в дикую карусель.
И море топочет как рынок,
На мель нас кидает,
Нас гонит на мель
Последняя наша путина!
Козлами кудлатыми море полно,
И трутся арбузы, и в трюме темно...
Я песни последней еще не сложил,
А смертную чую прохладу...
Я в карты играл, я бродягою жил,
И море приносит награду,—
Мне жизни веселой теперь не сберечь —
И руль оторвало, и в кузове течь!..
Пустынное солнце над морем встает,
Чтоб воздуху таять и греться;
Не видно дубка, и по волнам плывет
Кавун с нарисованным сердцем...
В густой бородач ударяет бурун,
Скумбрийная стая играет,
Низовый на зыби качает кавун —
И к берегу он подплывает...
Конец путешествию здесь он найдет,
Окончены ветер и качка,—
Кавун с нарисованным сердцем берет
Любимая мною казачка...
И некому здесь надоумить ее,
Что в руки взяла она сердце мое!..
1924, 1928
Literal Translation
The
Watermelon
The gale is straining its guts; our
old tub
Heads out into the risky business of
the Sea of Azov.
Watermelons piled on top of each
other, and the hold is overloaded,
And the wharf is covered with
melons.
In the pre-dawn chill we don’t get
our first shot of booze,
Instead we have to yawn through a
tedious watch,
We’ll be at sea for three days and
three nights;
We’ve already unfurled the sails . .
.
A breaker smashes into a
gray-bearded whitecap,
So that spray scatters all over the
place,
I pick out a melon that’s as
resonant as a tambourine,
With a knife I carve out a heart on
it . . .
An empty sun is setting in the
brine,
And waves have shoved off the moon .
. .
The gale’s blowing hard!
Punch away!
Let’s go!
Little bark, get your sails spread
and shaking!
The sea is full of thick whitecaps,
It’s dark in the hold, and the
melons chafe against each other . . .
The wind whistles boatswain-style,
through two fingers,
And the dark clouds are knocked
together into thick clusters,
And the rudder is fidgeting, the
planking creaks,
And the sails of canvas have to be reefed.
Smash straight through the waves!
Through the rain sail by guesswork!
Driven on in the whistling foam,
We yaw our way blindly . . .
All out of kilter and sobbing aloud,
Our wings of canvas wheeze and
snort.
We’re drawn into a wild
merry-go-round,
And the sea stomps [its feet] like
an outdoor market,
We’re tossed on a sandbar,
We’re running aground,
This looks like our last season of
fishing!
The sea is full of shaggy-goat
whitecaps,
The melons chafe against each other,
and it’s dark in the hold . . .
I have not yet composed my last
song,
But I sense the chill of death . . .
I’ve played cards, I’ve lived as a
vagabond,
Time to settle accounts with the
sea,
Now my merry life I’m not likely to
preserve,
The helm’s torn away, there’s a leak
in the hull!
An empty sun rises over the sea,
In order to thaw and warm the air;
Our little bark has vanished, and on
the waves floats
A melon with a heart carved into it
. . .
A breaker smashes into a thick
whitecap,
A shoal of mackerel flashes past,
The melon rocks shore-bound on
ripples,
And sails its way to the shore . . .
Here it will make an end to its
journey;
The wind and the tossing are done,
A Cossack girl whom I love
Picks up the melon with the heart
carved into it . . .
And there’s no one there to let her
know
That she holds my heart in her
hands!
Literary
Translation/Adaptation by U.R. Bowie
The
Watermelon
While the gale blows out bluster,
Our rust-bucket freighter
Is Sea-of-Azov bound;
We’re risking our ass.
Our cargo is melons, all fat
watermelons,
The wharf is a pile of melon on
melon,
The hold of the ship is a melon
morass.
In the nippiness pre-dawn we have to
stand watch,
So we miss our first booze in the
morn,
For three days and nights
We’ll play surf-swell hopscotch;
We’ve unfurled our sails
And the tempest we scorn.
A gray-bearded snow-cap collides
with a wave,
So that spindrift and spume fill the
air;
I thump me a melon, one fit to
engrave,
And I carve out a heart on its green
derrière.
The desiccate sun sets way low in
the brine,
And the billows are jostling
The moon as she quails,
The squall’s punching dirty, below
the beltline,
Watch out for his backhand!
Cast off into dreamland!
Wee three-master skiff,
Get to shaking your sails!
The white-caps are rolling, the elements
whinge,
So dark in the hold, where the chafed
melons cringe. . .
The wind with two fingers in mouth,
like a boatswain,
Whistles shrill shrieks, and its
cries resonate,
While shuddering, hunkered-down clouds
congregate,
And the rudder’s a-dither,
The planking all wails,
The hands by the halyards
Stand by to reef sails.
Through waves shatter-smash!
Through the rain go a-groping!
We’re driven along with the
quavering foam,
Blindly we pitch and we yaw, barely
coping,
While wing-flapping mizzenmast
Sobs out its moan.
A merry-go-round is the ride that
we’re on,
The querulous ocean is bitching,
We’re tossed toward a sandbar and running
aground,
Looks like our last chance to go
fishing!
The sea is all white-caps, the
billows unhinged,
So dark in the hold, where the
chafed melons cringe.
I’m still writing my songs,
And my life’s not yet done,
But I sense a forlorn dissolution,
I’ve gambled at cards, and I’ve
lived like a bum,
And the sea brings my just
retribution.
No more soaring up high like a
free-flying gull,
For the tiller’s ripped off, there’s
a leak in the hull!
d
With desiccate sun over ocean swells
risen,
The kind that thaws air and warms
boats,
Nowhere to be seen is our little
skiff’s mizzen,
Just a heart-engraved melon upon the
waves floats.
A gray-bearded snow-cap collides
with a wave,
A mackerel shoal flickers-flash past,
Shore-bound through the ripples
drifts melon engraved,
And, eluding all hazards, he makes
landfall at last.
So then, at the end of his perilous
cruise,
The wind-blown mad tossings all bypassed,
Who picks up the melon and gazes
bemused?
A sweetheart of mine, she’s a fine
Cossack lass.
And there’s no one to tell her, the
news to impart,
That warm in her fair hands she’s holding
my heart!
Poem declaimed by V. Larionov
https://www.youtube.com/watch?v=vRQ_do_B218
No comments:
Post a Comment