АЛЕКСАНДР БЛОК
(1880-1921)
Грешить
бесстыдно, непробудно,
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
Три раза
преклониться долу,
Семь — осенить себя крестом,
Тайком к заплеванному полу
Горячим прикоснуться лбом.
Кладя в тарелку
грошик медный,
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад.
А воротясь домой,
обмерить
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть.
И под лампадой у
иконы
Пить чай, отщелкивая счет,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод.
И на перины
пуховые
В тяжелом завалиться сне…
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
1901 г.
d
(1880-1921)
Счет потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
Семь — осенить себя крестом,
Тайком к заплеванному полу
Горячим прикоснуться лбом.
Три, да еще семь раз подряд
Поцеловать столетний, бедный
И зацелованный оклад.
На тот же грош кого-нибудь,
И пса голодного от двери,
Икнув, ногою отпихнуть.
Пить чай, отщелкивая счет,
Потом переслюнить купоны,
Пузатый отворив комод.
В тяжелом завалиться сне…
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
Literary
Translation/Adaptation by U.R. Bowie
Boozer inebriate, shamelessly sinning,
Losing all count of the nights and the days;
Head in an alcohol haze dully spinning,
He slinks into God’s holy temple edgeways,
Bending three times in a penitent
bow,
And seven times crossing himself fervently,
Then stealthily pressing his ardent hot brow
Against spit-begrimed flagstones, debris.
Copper coin placing in the plate by
the painting,
Three times, then seven more times pressing on,
Kissing the antique and cheaply made framing
Of that many-times-over-kissed ancient icon.
On the way homeward he weighs up the
worthiness
Of his own self as equal to that coin of brass;
At his flat a dog, hungry and reeking in manginess,
With a hiccup he kicks him aside to go past.
Sits by the icon, beneath
intercessor,
Tea-drinking, abacus clicking through checks,
Then opens a drawer of the pot-bellied dresser,
Pulls out and licks through each voucher’s prospects,
Finally on mattress divine,
featherbedded,
Sinks down in abysses of deepest sleep sea . . .
Be you as he is, my Russia thickheaded,
You’re dearer than all other places to me.
Losing all count of the nights and the days;
Head in an alcohol haze dully spinning,
He slinks into God’s holy temple edgeways,
And seven times crossing himself fervently,
Then stealthily pressing his ardent hot brow
Against spit-begrimed flagstones, debris.
Three times, then seven more times pressing on,
Kissing the antique and cheaply made framing
Of that many-times-over-kissed ancient icon.
Of his own self as equal to that coin of brass;
At his flat a dog, hungry and reeking in manginess,
With a hiccup he kicks him aside to go past.
Tea-drinking, abacus clicking through checks,
Then opens a drawer of the pot-bellied dresser,
Pulls out and licks through each voucher’s prospects,
Sinks down in abysses of deepest sleep sea . . .
Be you as he is, my Russia thickheaded,
You’re dearer than all other places to me.
No comments:
Post a Comment