Translation of Poem by Osip Mandelstam, "Кому зима — арак и пунш голубоглазый," FOR SOME THE WINTER MEANS

 

Osip Mandelstam
(1891-1938)
 
Кому зима — арак и пунш голубоглазый,
Кому душистое с корицею вино,
Кому жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.
 
Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь — мне там нужна забота,-
И спичка серная меня б согреть могла.
 
Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,
И верещанье звезд щекочет слабый слух,
Но желтизну травы и теплоту суглинка
Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.
 
Tихонько гладить шерсть и ворошить солому,
Как яблоня зимой, в рогоже голодать,
Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,
И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.
 
Пусть заговорщики торопятся по снегу
Отарою овец и хрупкий наст скрипит,
Кому зима — полынь и горький дым к ночлегу,
Кому — крутая соль торжественных обид.
 
О если бы поднять фонарь на длинной палке,
С собакой впереди идти под солью звезд
И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.
А белый, белый снег до боли очи ест.
 
1922
 
d
 
                                              Literary Translation/Adaptation by U.R. Bowie
 
For some the winter means arak and blue-eyed sparkling punches,
A cinnamon-fragrant wine for some (with clout and cheek) it means;
For some the cruelest stars decree you squat on heels scrunches
In smoke-drenched peasant hut with bleating sheep and salty dreams. 
 
Just let me have my meagre share of warm, moist chicken droppings,
A bit of dullard warmth from sheepskin coat to that attach;
For life I’ll trade you anything; I need hard times’ outcroppings,
I’d warm myself by light and flame of one small sulfur match.
 
Look here: I’ve nothing in my hand but this clay earthen pot,
And my hard-of-hearing’s tickled by shrill squeals interstellar,
But you can’t help but feel a love midst this pathetic rot
For jaundice of the grasses and the warmth of loam lamellar.  
 
Quietly stroking the wool on the sheep and poking at straw all aflutter, 
Like apple tree in wintertime, you’re clothed in sackcloth, starving,
Or reaching out quite pointlessly toward someone else’s succor,
And fumbling around in emptiness, while patiently waiting, observing.
 
Let those who plot conspiracies go rushing through the snow,
Like flocks of sheep who trot along on snow-crust stridulation;
For some the winter’s wormwood and lodgings smoky-low,
For some astringent saltiness of mean vituperation.
 
If only I could lift a lantern on a long, long pole,
And with a dog ahead of me could traipse neath saline galaxy,
And take to hut of soothsayer a rooster on a stroll, 
While purest whiteness of the snow feasts on my eyeballs’ agony.