Nikolai Zabolotsky
(1903-1958)
Уступи мне, скворец,
уголок
Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня в старом скворешнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники.
И свистит
и бормочет весна.
По колено затоплены тополи.
Пробуждаются клены от сна,
Чтоб, как бабочки, листья захлопали.
И
такой на полях кавардак,
И такая ручьев околесица,
Что попробуй, покинув чердак,
Сломя голову в рощу не броситься!
Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты — наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.
Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.
Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется».
А
весна хороша, хороша!
Охватило всю душу сиренями.
Поднимай же скворешню, душа,
Над твоими садами весенними.
Поселись
на высоком шесте,
Полыхая по небу восторгами,
Прилепись паутинкой к звезде
Вместе с птичьими скороговорками.
Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествуя.
1946
d
Literal
Translation
Let me have, starling, a
little corner,
Lodge me in your old starling
bird-house.
I’ll put down my soul as
collateral
In exchange for your
sky-blue snowdrops.
Spring is whistling, murmuring.
The poplar trees are up
to their knees in water.
The maples are awakening from
their sleep,
In order to flap their leaves
like butterflies.
And there’s such hurly-burly
in the fields,
And the brooks are in
such a rigmarole,
That just try abandoning
your garret room
And not rushing headlong
out into the grove!
Begin the serenade,
starling!
Through the kettledrums
and tambourines of history
You are our first spring
singer
From the birch tree
conservatory.
Open the performance,
whistler!
Throw back your rosy
little head,
Ripping asunder the
glitter of strings
In the very throat of the
birch grove.
I’d be inclined to give
it a shot myself,
But a little
pilgrim-butterfly whispered to me:
“He who gets loud-mouthed
in the springtime
By summer finds himself
without a voice.”
But the spring is fine,
so fine!
All of my soul feels
enveloped in lilacs.
Raise high your
birdhouse, soul,
Over your springtime
gardens.
Settle in on the top of a
high pole,
Spread coruscations of
bliss over the sky,
Attach yourself by a
spiderweb to a star
Together with
tongue-twister cries of the birds.
Turn your head and face
the world,
Paying honor to the
sky-blue snowdrops,
With the starling who has
lost consciousness
Sojourning across the
vernal fields.
James Crombie Photo
d
Literary
Translation/Adaptation by U.R. Bowie
Let me lodge,
starling-bird, in your birdhouse columbary.
Move me in, lock and
stock, to your starling hidey-hole.
Bring me some snowdrops
sky-blue, don’t be wary.
You can have a lien-note
on my introverted soul.
Spring whistles and mutters
its murmurings vernal.
Poplar trees are standing
in the water up to knees.
Maples yawn and stretch
awake from sleepy-time hibernal;
They flap their leaves
like butterflies in breeze.
And the fields writhe in such a zealous spring commotion,
And the brooks are babbling
total wacko balderdash;
Can I sit all cooped up inside
and not succumb to motion?
No! Breakneck to the birch
groves I must dash.
Serenade
me, feathered fowl, commence to singing, starling!
Let the tambourines and
drumbeats ding and pound;
You’re the first spring
warbler in the woodsy choir, darling,
Summa cum alumnus of the
birch-school in the round.
Birdie songster, launch
your vernal chirp-and-cheep routine!
Proudly raise your pinkish
head and sing out raucously;
Rip and tear the sinews
from the chords that glitter-gleam
In the lusty throat of every
birch grove bird that be.
Thought I’d like myself
to maybe try to have a go,
But a passing butterfly lit
on my ear and shushed:
“He who chirps and twitters
loud in any spring meadow,
Come the summer finds his
voice is hoarse and sadly hushed.”
But spring’s a ball, a fest
held high on eagle’s lofty aerie,
My soul is floating free,
exulting, fully lilac-swathed.
Raise up, dear soul, to
heaven’s heights your brilliant columbary,
O’er gardens that in
vernal mist are gently, softly bathed.
Make your home, breath of
life, on a tall pole far-bizarre,
Spreading spangled bliss
and rapture through the skies;
Cast out a gossamer, latch
on a polestar,
You and your
gibble-and-gabble bird cries.
Turn your head now, face
to face with universe and nation,
Say a prayer for snowdrops,
to their sky-blue bow and scrape,
Join the starling birdie
as he swoons in murmuration,
Take a swoop-ride with the swarm o’er lustrous spring landscape.
d
Translator’s Notes
Commentary in Russian below is from the Website
stikhi-rus.ru; here, in English, are some of the most salient points:
Nikolai Zabolotsky (1903-1958) fell into the maw of the
Stalinist terror, spending some seven years in concentration camps and exile.
In 1946, thanks to the influence of Aleksandr Fadeev, head of the Soviet
Writers Union, he was allowed to return to Moscow, but had no roof over his
head. The writer V.P. Ilenkov, a man of magnanimous and generous character,
offered Zabolotsky his dacha at the writers’ colony of Peredelkino. As Nikolai
Chukovsky recalls, “the birch grove had an ineffable charm, teeming with birds,
and it extended right up to Ilenkov’s dacha.” One can only imagine with what
exultation Zabolotsky, newly freed from his ordeal, contemplated the meadows
and birds, when he wrote the exuberant poem about starlings, snowdrops and
birches in the spring of 1946.
Stalin, however, still had seven years to live, and once
having experienced Stalinist repression, one does not soon forget. Zabolotsky’s
son mentions how the poet revised the sixth stanza, “softening its too
autobiographical tone.” Here’s how the original read:
Я и
сам бы стараться горазд,
Да облезли от холода перышки.
Если смолоду будешь горласт,
Перехватит дыхание в горлышке –
Literal Translation:
Thought I’d like myself to have a go,
But my feathers have
thinned out in the cold.
If you get too
loudmouthed in your youth
Your breath tends to
catch in your throat.
d
Анализ стихотворения.
В
1946 году благодаря заступничеству Фадеева поэт Николай Заболоцкий вернулся из
ссылки. Страдания семи долгих лагерных и ссыльных лет были наконец-то позади.
Не было только крыши над головой. Писатель
В.П. Ильенков - человек отважного и великодушного характера - любезно
предоставил Заболоцким свою дачу в Переделкине.
Николай Чуковский вспоминает: "березовая роща неизъяснимой прелести,
полная птиц, подступала к самой даче Ильенкова". Об этой березовой роще в
1946 году поэт напишет дважды:
Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.
("Уступи мне, скворец, уголок").
Многочисленные аллитерации ("Уступи мне, скворец, уголок, / Посели меня
в старом скворечнике..."), и повторы глаголов ("Уступи...",
"Посели...", "Начинай...", "Открывай...",
"Запрокинься...",
"Поднимай...", "Поселись...", "Прилепись...",
"Повернись..."),
рифмующихся по горизонтали и вертикали.
И не случайно на этом звуковом фоне в стихотворении "Уступи мне, скворец,
уголок" возникает ряд "музыкальных метафор": здесь и
"серенада", и "литавры", и "бубны", и
"Березовая консерватория", и "струны".
Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня в старом скворечнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники...
Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествую.
Интересное сравнение первоначального и окончательного вариантов шестой строфы в
стихотворении "Уступи мне, скворец, уголок", написанного в 1946 году.
Сталин проживет еще около семи лет, и Заболоцкий (лагерные воспоминания держали
поэта в состоянии вечного страха) исправит, по свидетельству его сына Никиты
Николаевича, шестую строфу, "смягчив слишком автобиографическое ее
звучание". Первоначальный вариант строфы:
Я и сам бы стараться горазд,
Да облезли от холода перышки.
Если смолоду будешь горласт,
Перехватит дыхание в горлышке -
Преобразился (не став лучше!) таким образом:
Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
"Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется".
У Заболоцкого своя манера повествования, философский взгляд на мир, на
окружающую природу. Он видит, как все на земле взаимосвязано и хрупко. Поэт
сознает себя составной частью этого прекрасного и гармоничного мира. В сознании
поэта природа и человек неразрывно связаны. Они дополняют друг друга, порой
вступают в конфликт, но не могут существовать один без другого. Произведения
Заболоцкого, посвященные природе, различаются по своим настроениям, чувствам.
Постоянным остается лишь одно -сознание величия природы, ее необходимости для
человека, который является ее сыном и в то же время ее творцом.
Стихотворения поэта заставляют и нас задуматься, иначе взглянуть на окружающий
мир.
video presentation/reading on the YouTube website "Pink Lady":
https://www.youtube.com/watch?v=qZ4Zn0QPG4c&ab_channel=PinkLady
No comments:
Post a Comment