ВЛАДИМИР
МАЯКОВСКИЙ
(1893-1930)
Я счастлив!
Граждане,
у меня
огромная радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
Мне
обязательно
поделиться надо,
стихами
хотя бы
поделиться.
Я
сегодня
дышу как слон,
походка
моя
легка,
и ночь
пронеслась,
как чудесный сон,
без единого
кашля и плевка.
Неизмеримо
выросли
удовольствий дозы.
Дни осени —
баней воняют,
а мне
цветут,
извините, —
розы,
и я их,
представьте,
обоняю.
И мысли
и рифмы
покрасивели
и особенные,
аж вытаращит
глаза
редактор.
Стал вынослив
и работоспособен,
как лошадь
или даже —
трактор.
Бюджет
и желудок
абсолютно превосходен,
укреплен
и приведен в равновесие.
Стопроцентная
экономия
на основном расходе —
и поздоровел
и прибавил в весе я.
Как будто
на язык
за кусом кус
кладут
воздушнейшие торта —
такой
установился
феерический вкус
в благоуханных
апартаментах
рта.
Голова
снаружи
всегда чиста,
а теперь
чиста и изнутри.
В день
придумывает
не меньше листа,
хоть Толстому
ноздрю утри.
Женщины
окружили,
платья испестря,
все
спрашивают
имя и отчество,
я стал
определенный
весельчак и остряк —
ну просто —
душа общества.
Я
порозовел
и пополнел в лице,
забыл
и гриппы
и кровать.
Граждане,
вас
интересует рецепт?
Открыть?
или…
не открывать?
Граждане,
вы
утомились от жданья,
готовы
корить и крыть.
Не волнуйтесь,
сообщаю:
граждане —
я
сегодня —
бросил курить.
1929
d
Literary Translation/Adaptation by
U.R. Bowie
I’m Happy!
Fellow citizens,
I feel great smacking
heaps of joy.
Stretch wide in grins congenial
your sympathetic mouths and lips.
By all means must my bliss deploy,
At least in my verses,
tell of all this here this.
Today I breathe deepest of elephant breaths.
My gait strides on lightly and spritely,
and the night has rushed by
like a dream deep in depths,
unhindered by hackings and snortings—
not even slightly!
The pleasure I take in a shot of the booze
has grown without measure much greater.
The fall days autumnal of bathhouse stinks ooze,
And me (please forgive me!),
in my noggin bloom roses,
and (can you imagine?) me
sniffing them? (my nose is)!
And my thoughts and my rhymes
are more beautifulized,
made to gape out and
boggle my editor’s eyes.
I’ve grown tough now, and robust,
at work I’m more workable,
like a plough horse industrious,
or a tractor
unirkable.
My budget and insides
are going great guns,
buttressed now and
in harmony dwelling.
My disbursement of funds
for expenses primary
is way less by the hundreds of sums,
and I’m feeling much healthier,
putting on weight;
all my spirits, you see,
are swelling.
As if on my tongue,
in tidbit by tidbit,
were placed bits
of the lusciousest torts;
so that tastelets beguiling throw
wild hissy fits,
while cha-cha-chas dancing
of all kinds of sorts,
and mad whirlings whirling
in whirl west by south
on the fragrant, sweet-smelling
first floor of my mouth.
My head on its outside
is spick-and-span clean,
and now on its inside
is spotless, shipshape.
That head thinks up poems
by the numbers umpteen;
Tolstoy would be envious,
nostrils agape.
The babes all surround me,
dress baubles aglitter;
they ask me my name
as they giggle and twitter;
I’m a wit now, a gadabout,
quipster and joker—
I’m the life of the
whole freaking party
freaked out.
I’ve got back my health,
and my cheeks are more plumper,
no more colds, no more flus
in my whole commonwealth.
Fellow citizens,
Should I tell you what’s up
with my rejuvenation?
Divulge and disclose
how it all came to be?
You’ve waited to hear
what’s the cause, or causation,
and you’re short now on patience;
you’re right, I agree.
So: don’t worry, I’ll tell you
with no further lags:
Today I quit smoking;
I done gave up the fags!
d
Translator’s Note
No comments:
Post a Comment